В журнале «Отечественные архивы» (2023, № 6) впервые опубликованы фрагменты воспоминаний М.И. Калинина, хранящиеся в РГАСПИ в его личном фонде (Ф. 78).
«Ряд товарищей настойчиво пропагандируют меня написать воспоминания…».
Воспоминания М.И. Калинина. 1946 г.
Михаил Иванович Калинин (1875–1946) – революционер, советский государственный и политический деятель – во времена существования СССР не был обойден вниманием историков, литераторов, кинематографистов. Сразу после его смерти было принято постановление Совета министров СССР «Об увековечении памяти Михаила Ивановича Калинина»[1], в соответствии с которым сооружались памятники, переименовывались города, районы и улицы, имя Калинина присваивалось заводам, институтам, воинским подразделениям, устанавливались мемориальные знаки в местах, связанных с его жизнью, учреждались «Калининские стипендии» для студентов высших учебных заведений. Труды Калинина издавались во множестве вплоть до середины 1970‑х гг.[2], а жизнь его представлена в нескольких биографических книгах[3], воспоминаниях[4] и даже в художественных кинофильмах[5]. В 1950–1990 гг. в Москве действовал Государственный музей М.И. Калинина – научный и общественный центр, где был собран уникальный и богатейший фонд: материалы о служебной деятельности, биографические документы, переписка с родными и друзьями, письма М.И. Калинину от различных организаций и граждан с его пометками и резолюциями, документы о праздновании юбилеев М.И. Калинина, почти 8 тыс. фото- и 25 ед. хр. фонодокументов (записи речей) и др. В 1990 г. учреждение было преобразовано в филиал Музея революции[6]. Впоследствии его материалы вошли в состав Государственного центрального музея современной истории России (ГЦМСИР) и Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). В последний, к примеру, поступили альбомы с фотографиями, печатные издания (книги, открытки, плакаты, альбомы).
Небольшая, но очень насыщенная экспозиция, отражающая историю семьи Калининых, представлена в мемориальном Доме-музее М.И. Калинина в д. Верхняя Троица в Тверской области.
За последние 30 лет исследований о жизни и деятельности Калинина, основанных на добротной источниковой базе, не появилось. Между тем такая база существует, и она весьма обширна. Документы, отражающие работу М.И. Калинина как председателя ВЦИК и ЦИК СССР, Президиума Верховного Совета СССР, члена Политбюро РКП(б)–ВКП(б), имеются в двух федеральных архивах – Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ) и Российском государственном архиве новейшей истории, а также в ГЦМСИР.
После смерти М.И. Калинина в Центральном партийном архиве Института Маркса, Энгельса, Ленина (ЦПА ИМЭЛ) при ЦК ВКП(б) (ныне – РГАСПИ) приступили к формированию личного фонда М.И. Калинина (Ф. 78). В ответ на обращения руководства ЦПА в республиканские и областные архивы СССР, партийные научные и учебные заведения, прежде всего на тех территориях, где жил Калинин и где осуществлялась его революционная, партийная и государственная деятельность, оттуда в Москву в течение ряда лет поступали многочисленные документы, преимущественно копии. Собранные материалы, охватывающие 1890–1962 гг., составили 2240 ед. хр., распределенных по 10 описям.
Значительная часть фонда – тексты докладов, проекты выступлений, заметки об участии в мероприятиях, памятные записки, переписка с официальными лицами, родными и близкими, сведения о поездках, встречах и беседах. Среди этого документального комплекса авторы данной публикации выявили несколько десятков различного формата и объема блокнотов с грифами на обложке: «Председатель ВЦИК» или «Председатель ЦИК СССР». Практически все они в том или ином объеме содержат рукописные записи Калинина по самым различным деловым и личным вопросам. Как удалось установить, ссылки на эти тексты в историографии практически отсутствуют, скорее всего из-за крайней неразборчивости почерка Калинина, с каждым годом усугублявшейся.
Для настоящей публикации был выбран блокнот № 13, поступивший в ЦПА ИМЭЛ при ЦК ВКП(б) из Президиума Верховного Совета СССР 11 июня 1947 г. В нем на 33 листах содержится рукописный текст, в котором Калинин дал оценку политического положения СССР накануне и в период Великой Отечественной войны, включая взаимоотношения с союзниками по антигитлеровской коалиции, а также описал свое деревенское детство.
Можно предположить, что весной 1946 г. Калинин пришел к твердому намерению подготовить объемные воспоминания. Вероятно, выявленная нами запись должна была стать первой. На блокноте стоит дата – 22 марта 1946 г., означающая, скорее всего, день начала работы над ними.
Заметим, что это было весьма сложное для Калинина время: жизнь его кардинально менялась. Осознавая, что состояние здоровья не позволит исполнять обязанности председателя Президиума Верховного Совета СССР в полном объеме, он 16 марта 1946 г. направил в адрес проходившей тогда сессии этого высшего органа государственной власти заявление с просьбой снять его кандидатуру на должность председателя ввиду болезненного состояния (просьба была удовлетворена). Правда, в составе Президиума Верховного Совета СССР он остался и даже приходил в свой рабочий кабинет, пытаясь что-либо делать. Но состояние здоровья Калинина ухудшалось: к трудностям со зрением добавились боли в области живота и в ноге, постоянная бессонница. Чтобы несколько прийти в себя, отвлечься от невеселых дум, он решил поехать на дачу под Москвой. По всей видимости, именно там в марте–апреле и были сделаны рукописные записи, отобранные к публикации.
В начале апреля из ЦК пришло разрешение на трехмесячный отпуск, который Калинин мог использовать в течение года. На семейном совете решено было тотчас же ехать в Крым, где он чувствовал себя всегда заметно лучше. Вместе с ним отправились сестра – Прасковья Ивановна, личный секретарь Т.М. Ефремова, врач, два охранника и шофер. Отпуск в Крыму продолжался с 16 апреля до 30 мая. Однако улучшения в состоянии здоровья не произошло. В Москву, в свою кремлевскую квартиру, Михаил Иванович вернулся 2 июня. Ближе к вечеру врачи настояли на переезде в Кремлевскую больницу. На следующий день, 3 июня, «всесоюзный староста» скончался. Часы в больничной палате показывали 10 ч. 5 мин.[7]
Текст Калинин разбил на два раздела. В первом, как бы предваряя все то, о чем планировал рассказать из долгой, весьма сложной и напряженной жизни, изложил свои размышления о Великой Отечественной войне. Как ответственный государственный деятель, думающий о будущем, он призвал новое поколение политиков бережно относиться к прошлому, извлечь уроки, быть бдительными, заботиться о боеспособности страны. Второй раздел – это история семьи, отца и матери Калинина, воспоминания о ранних детских годах, а по сути, история российской деревни.
Текст явно не подвергался редакторской правке; это придает ему определенный колорит. В целом воспоминания существенно обогащают наши представления о внутреннем мире Калинина, его отношении к прошлому и настоящему страны, подкупая своей искренностью, особенно при описании периода отхода от своей политической работы.
Публикация осуществлена по современным правилам правописания, с сохранением стилистических особенностей документа. В квадратных скобках помещены слова, пропущенные автором, а также раскрыты сокращения.
Вступительная статья, подготовка текста к публикации
и комментарии М.И. ОДИНЦОВА, Г.В. МЕДВЕДЕВОЙ
Список литературы
-
Прилежаева М.П. С берегов Медведицы: повесть о детстве и юности М.И. Калинина. М., 1981.
-
Толмачев А.В. М.И. Калинин. М., 1974. (ЖЗЛ).
-
Успенский В.Д. Первый президент: Повесть о Михаиле Калинине. М., 1975. (Пламенные революционеры).
[1] Об увековечении памяти Михаила Ивановича Калинина // Правда. 1946. 1 июля.
[2] Калинин М.И. Избранные произведения: в 4 т. М., 1960–1962; Он же. Статьи и речи (1941–1946). М., 1975; Он же. Избранные произведения. М., 1975.
[3] Толмачев А.В. М.И. Калинин. М., 1974. (ЖЗЛ); Успенский В.Д. Первый президент: Повесть о Михаиле Калинине. М., 1975. (Пламенные революционеры); Прилежаева М.П. С берегов Медведицы: повесть о детстве и юности М.И. Калинина. М., 1981; Бардашов В.Х. С берегов Медведицы. Исторические хроники. Кашин, 2006.
[4] Воспоминания о М.И. Калинине. Калинин, 1937; Рассказы о Калинине. Сборник воспоминаний. М., 1972.
[5] Из советской кинематографии можно, к примеру, упомянуть три кинофильма режиссера М. Чиаурели: «Клятва» (1946 г.), «Падение Берлина» (1949 г.), «Незабываемый 1919‑й» (1952 г.). В постсоветский период были сняты такие фильмы, как «Пиры Валтасара, или Ночь со Сталиным», режиссер Ю. Кара (1989 г.); «Ближний круг» А. Кончаловского (1991 г.).
[6] Архивы России. Москва и Санкт-Петербург: справ.-обозрение и библиогр. указ. / гл. ред.: В.П. Козлов, П. Кеннеди Гримстед; отв. сост. Л.В. Репуло. М., 1997. С. 624.
[7] См.: Ефремова Т.М. Последние дни жизни М.И. Калинина. 1946. Машинописный текст. С. 1–32. ГЦМСИР. 45563/289.
Воспоминания М.И. Калинина
22 марта – [апрель] 1946 г.
[I]
Ряд товарищей настойчиво пропагандируют меня написать воспоминания, твердо убежден, что из этого мероприятия ничего не выйдет, помимо того, что здесь требуется описательный дар или по крайней мере некоторое умение описывать обстановку, людей, нужно иметь архив, документы, сохранившиеся записи, что могли бы дать возможность составить план, помочь восстановить в памяти давно минувшие дни. Моя жизнь до советской власти не давала таких возможностей.
Но суровая логика иногда, пожалуй, чаще, чем мы думаем, отступает в практической жизни: такая метаморфоза случилась со мной сегодня – нечего делать, такое ощущение я испытываю, насколько помню, первый раз в жизни. Это нелогично и не отвечает создавшейся обстановке. Но разве человеческое чувство, его ощущение всегда следуют логике? Такими мотивами я хочу [оправдаться] перед собой, что взялся, по существу, за чуждое для себя дело. Начну с конца, т. е. с текущих событий, пока их не нужно вспоминать.
Я освобожден от поста председателя Президиума Верховного Совета, если для широких масс это явилось неожиданным, для меня не было новостью, [потому] что этот вопрос стоял уже два года с лишним со дня потери мной зрения[1]. Надо признаться, руководство удовлетворило меня полностью, отложив этот вопрос до очередного съезда и предложив съезду избрать меня в Президиум Верховного Совета.
Как внутренне пережил, если хотите, переживаю, происходящее со мною? Надо сказать, что процесс был довольно длительным. Наиболее острое неприятное чувство происходило более двух лет тому назад, когда я понял, что дни моей политической работы кончаются, что я не только покидаю пост председателя През[идиума] Верх[овного] Совета, но не буду иметь возможности политической работы, общим словом, иду на слом, в шлак. Такое положение можно назвать политической смертью. Острота переживания усиливалась тем, что единственной перспективой виделась только смерть, но ведь необходимо пережить период бездеятельности, физического расслабления, медленного атрофирования различных функций организма. К этим неприятностям старости примешивалась навязчивая мысль, что, по существу, если бы не было болезни, [я] должен быть заменен как человек слишком старомодный, не отвечающий современным требованиям.
Личные обстоятельства не способствовали оптимизму. Несложная и, врачи говорили, пустяковая операция с глазом превратилась в длительную тяжелую болезнь, кончившуюся потерей зрения. Через год полостная операция, удаление опухоли в толстой кишке, попросту говоря, болезнь от рака, но врачи, следуя врачебной этике, чтобы не пугать больного, говорят, был простой рубец, – какая наивность, этому может поверить лишь тот, кто из боязни страшной болезни бежит от действительности к желаемой мечте. У меня нет уверенности в его полной ликвидации, да об этом часто напоминают болевые ощущения именно в пределах операции. Хотя должен отметить, что операция проведена блестяще.
Ряд случайных или многолетних болезней, очевидно, присущих старости. Один из персонажей Чехова жалуется, что после четырех часов сна его мучает бессонница, как бы я хотел проспать непрерывно четыре часа, за это время я просыпаюсь минимум три раза.
Совокупность сложившихся для меня обстоятельств закрывает какие-либо перспективы на завтрашний день, я имею в виду не административные или политические цели, а возможность работать в сфере пропаганды. Ибо, рассуждая логически, нельзя мои невзгоды [считать] случайными, индивидуально принадлежащими мне, они присущи вообще старости, различна лишь форма их [воздействия] на разных людей. От природы я обладаю более крепким организмом, дающим возможность дольше сопротивляться болезням. Но это преимущество связано с необходимостью терпеть длительные боли. Видимо, каждый год лишней жизни чем-то должен быть оплачен.
Все описанные явления носят характер физиологический или субъективный. Их вредное влияние то усиливается, то уменьшается, все же даже в самые острые моменты, поскольку мысль не затуманилась, чувствуешь большое удовлетворение, что служил народу, что путь жизни был избран правильный, ибо положительные результаты видны всем.
Но содержание оптимизма не только в достигнутых результатах, оно заложено на более глубоких основах – марксистском мировоззрении. Тысячи людей до революции гибли, борясь за это мировоззрение, и гибнут до сих пор в капиталистических странах за победу [этого] мировоззрения в будущем, не утратила [она] значение и для нас. Она (победа) приковывает нас к современной действительности и вызывает глубокую заинтересованность судьбой нашей страны как авангарда прогрессивного человечества в ее завтрашнем дне, что увеличивает импульс [к активной] жизнедеятельности.
Дуализм стал фактором моего состояния. Когда болевые ощущения сильны, труднопереносимы, меня охватывает чувство бесполезности, никуда негодности, лишним в жизни. Когда же боли стихают, возвращается интерес к общеполитической обстановке, к дипломатическим комбинациям, которые разыгрываются на мировой арене.
Как ни сложна конкретная политика отдельных стран, замаскированность их группировок, все же для широких масс делается все яснее, что основным в борьбе наций является классовая борьба, которая действительно приняла мировой размах. Даже во время войны, когда обе стороны стремились принизить ее формы, задержать ее выход наружу, подспудно она продолжалась.
Да иначе и быть не могло, ведь союзники великолепно понимали, что вместе с нами они уменьшают силу мировой буржуазии, при этом наиболее организованной, наиболее монополистической и агрессивной. Бить рабочего брата, единомышленника, сотоварища в грабеже народа – нелегкая обязанность. На этом конкретном примере так ярко подкрепляется положение Ленина, что при монополистическом капитале конкуренция, а значит, и вражда между монополистами и между собою не уменьшается, а еще более обостряется.
Последняя война дала более наглядный и более поучительный урок международному капитализму, чем вторая[A] империалистическая, породившая Советское государство, закономерность появления, которого не признавала буржуазная наука. А именно: активное участие Советского государства в этой [последней] войне, его решающая роль в победе над германским империализмом и разгром армии Японии.
Помощью союзники довольны, об этом не раз говорил даже Черчилль, но она оказалась слишком велика, выявилась слишком большая мощь Советского государства, что совершенно не входило и не входит в их политические расчеты. При самом строгом анализе мировой капитал понес ущерб. Такими результатами войны, разумеется, не могут быть довольными как Англия, так и Америка. Сейчас они стремятся политическими комбинациями наверстать упущенное.
Не без основания среди русских распространено мнение, что Россия нередко выигрывала войну, но часто проигрывала мир. Наши союзники мечтают именно о таком мире. Но сложившаяся обстановка не благоприятствует их стремлениям. Соглашения, заключенные во время войны, наше правительство максимально реализует при заключении перемирий, [защищая] условия будущего мирного договора. На основании условленных перемирием договоров немедленно проводятся в жизнь их условия. Устанавливаются новые границы, возвращается увезенное имущество, поступают платежи по репарациям! Возвращаются наши военнопленные и репатриированные гражданские лица. Восстанавливаются нормальные дипломатические отношения, заключаются торговые договора. Даже с Германией, с которой заключен общий договор союзников о ее безусловной капитуляции, по соглашению между союзниками о ее восточных границах. Это соглашение реализовано в конкретную форму.
Польша заняла западные области по намеченной союзниками линии, и совместным договором с СССР определили восточные границы Польши и тем самым определили западные границы [СССР]. В пределы нашей страны вошел Кенигсберг[B] с портом Пилау[C]. Плохо реализуются из секвестрированных союзниками областей Германии условленные нам репарации, но это можно было предполагать. Нельзя обвинить Англию в педантичности в выполнении международных договоров.
На Дальнем Востоке нами также в значительной мере реализован договор с Америкой. Соглашение с Китаем о независимости Внешней Монголии, о КВЖД[D]. Аренда Порт-Артура и Дальнего, безусловно, осложняет и затрудняет нападение со стороны Китая на СССР.
Занятие Южного Сахалина и Курильских островов до известной степени охраняет от неожиданного нападения на Владивосток. Конечно, нашим союзникам не нравятся наши соглашения с ними. Лейбористское правительство в Англии, пришедшее на смену консервативному, откровенно через министра иностранных дел Бевина[2] заявило, что соглашения в Тегеране, Ялте и Потсдаме слишком выгодны СССР, что их необходимо ревизировать.
На совещании министров иностранных дел в Лондоне Бевин при поддержке Бирнса[3] повел атаку за ревизию договоров. Конференция разошлась без результата[4].
Антисоветская пропаганда в английской, как и американской прессе усилилась, принимая разнузданный характер, настойчиво проводилась мысль о различии между союзниками в интерпретации договоров и соглашений, непримиримости интересов между союзниками, непримиримости СССР, и как вывод – англо-американский союз, направленный против СССР.
Политика американского правительства после смерти Рузвельта стала менее самостоятельной. При совещании трех[5] Рузвельт стремился быть центром, вносил компромиссное предложение, смягчая английское и советское, чем и удавалось приходить к общему соглашению. Правительство Трумэна целиком идет на поводу английского [правительства]. Чтоб оправдаться в упреках в несамостоятельной политике, американское правительство проявляет якобы собственную, американскую, позицию, а по существу, английская дипломатия ловко представляет американцам таскать из огня каштаны английскому империализму.
Американская политика в Юго-Восточной Европе: в Румынии, Венгрии, Австрии, Болгарии, Югославии, даже в маленькой Албании, целиком идет в интересах Англии. Единственно, что объединяет их, – реакционность, боязнь и вместе ненависть к Советскому Союзу.
Такова современная политическая обстановка. Она выражается формулой: англо-американский монополистический капитал ведет с нами агрессивную политическую борьбу, реакционные силы мира демонстративно готовятся к войне. Конечно, демонстративность военной подготовки говорит о том, что сейчас они воевать не могут, что преследуются, помимо военных, и политические цели для давления на СССР: пропагандистски приучить народ, что возможна война между Советами и англо-американским блоком.
Возвращаюсь к своей первоначальной мысли, что наше старшее поколение оставляет молодому великую, могучую социалистическую страну. Эти достижения не случайны, они добыты кровью и потом советского народа, правильной и разумной политикой руководства как по внутренним, так и по внешним делам. После смерти Владимира Ильича Ленина блестяще развернулось гениальное творчество т. Сталина, которое пронизывает и одушевляет все поры народной деятельности в его лице. В его лице как бы сконденсировалась[E] вся народная мудрость и военная доблесть.
Совпадение столь положительных факторов в истории народов редкое, а гениальные вожди народов перечисляются единицами на протяжении всей мировой истории. Трудно предположить, чтоб т. Сталина заменил человек его гениальности. Во всяком случае, молодое руководство свой расчет должно строить на руководителя среднего масштаба. Я этим не хочу отделить руководство от руководителя, но под руководством я понимаю руководящий коллектив в целом, например, Политбюро, правительство. При гениальных вождях руководство носит более исполнительный характер, чем не хочу уменьшить огромное значение его как на общую политику, так и влияния на решения по тому или иному вопросу вождя.
При руководителе среднего масштаба (разумеется, я имею в виду не средний среди руководства, а руководителя) руководитель приобретает большее значение и большую ответственность перед страной, перед народом. Он должен как бы выполнять, увеличивать политическую дальнозоркость шефа. Также ложится большая ответственность на партийный и советский аппарат. Здесь уместно напомнить слова т. Сталина, что и хорошее м[ожет] б[ыть] испорчено исполнением, а не вполне удовлетворительное – исправлено исполнением.
Почему я [останавливаюсь] на вождях, на людях, которые возглавляют партию, а тем самым и советский народ? Потому что в нашей партии всегда руководство[F]. Не думаю, чтобы причиной была только гениальность вождей партии. Этому, я думаю, есть более глубокие причины, а именно непрерывность борьбы с капитализмом, и борьбы притом не на живот, а на смерть, требует не только единомыслия, а главное, единодействия, концентрации всех сил в одном кулаке. Предстоящая политическая обстановка не менее сложна и опасна для советской страны, чем прошедшая эпоха.
При жизни т. Сталина я не думаю, что будет вторая мировая война[G]. Слишком велик его авторитет как организатора и военачальника вооруженных сил среди наших врагов, слишком привлекателен будет его призыв к угнетенным народам. Усталость от войны [наблюдается] и среди стран-победительниц.
После Первой империалистической войны союзники ослабили свои военные силы, они их сохраняют, совершенствуют, захватывая и строя авиационные базы. Вся эта подготовка откровенно направлена против нас. Сохранение, даже оберегание фашистских гнезд, очевидно, ими рассматривается как их будущие союзники в войне. Из этого можно заключить, что вряд ли капиталистический мир оставит нас в покое, надо предполагать, что он сделает непосредственное прямое нападение, во всяком случае наша страна к этому должна быть готова. И мне хочется, чтоб наше молодое поколение справилось с теми задачами, исполнение которых необходимо.
Я пишу[H] и лишь излагаю [мысли] уже [уходящего] с политической арены поколения.
Теперь непосредственно приступаю к воспоминанию далекой старины.
II
Я родился 7 ноября по старому стилю, 1875 г.[6] Вряд ли моим родителям мое появление на свет было радостным и желательным. Отцу с матерью было по двадцать лет. Он женился для того, чтоб иметь работницу, через три года уходил в солдаты. По уходу отца в солдаты родилась девочка, которую, по выражению матери, Бог скоро прибрал.
В отсутствии отца семья состояла из дяди – Ивана Калиныча, лет на 10–12 старше отца, его жены Дарьи Наумовны и девочки Тани годом моложе меня, моей матери Марьи Васильевны и меня. Первое самое раннее сознательное воспоминание, которое у меня осталось в памяти до сих пор. Дядя делал валек для катания белья, движимый зубцами, мы с Таней сидели около него на полу. В это время постучали в окно, Марью звали на похороны, умерла [ее] мать. Брала меня мать на похороны, и видел ли я бабушку живой… Неопределенно, в тумане времени как будто, я у нее живал и на печке с ее детьми ел гороховые лепешки, она жаловалась на водянку в ногах. Но все это неопределенно, возможно, продукт последующих событий.
Второй случай, оставивший след в моей памяти, это пожар нашей деревни. Вероятно, мне в то время было лет пять. Я был пассивным зрителем пожара, мать меня посадила на огороде сзади дома, куда таскали домашнюю рухлядь и обкладывали ею меня. Говорили, что Таня все время около меня орала, я этого не помню. Я видел только, как занимается дом за домом, превращаясь в огромный костер. Дома обрушивались, и меня интересовало, что в каждом доме, уже обвалившемся, торчала печная труба. Между пролетами домов была видна вторая линия огня, а дальше – третья. Это горели сараи-амбары, а в последней линии – овины.
Мужчины снимали иконы, выгоняли на улицу скот, что представляло большую трудность, кто успевал – выгребал из амбара хлеб.
Раньше, до страхового закона[7], все виды построек были очень скученны, достаточно указать, что четыре брата Калинычи, разделенные на три дома – самостоятельные хозяйства, имели общий двор, разделенный перегородками внутри, а дома: один был рядом почти вплотную с прародительским домом, где жил старший брат, а второй по старшинству – сзади, примыкая вплотную к стародедовскому дому. Поэтому для пожара старая деревня представляла обильную жатву.
Пожар случился осенью, когда хлеба были убраны. Спасти удалось мало, в особенности корма. Поэтому подавляющее большинство поехали собирать [подаяние]. Крестьяне пожарным[I] помогают охотно, даже скупые хозяева в этом случае не решаются отказать в помощи. Несут, кто что может, – чашки, ложки, холст, рубашки, горку сена, соломы, от совка до пуда зерна.
Людям надо где-то жить. Из шестидесяти примерно домов осталось два последних дома в большом посаде и в немного откинутом от деревни маленьком посадчике – дома четыре-пять.
В эти семьи и вселилось все пожарное население, в том числе и наша семья. Летом приехал страховой агент, а возможно, и землемер, деревню разбили на два больших посада, два дома рядом и затем промежуток в 24 метра. Холодные постройки, сараи, овины откинуты на большее, чем прежде, расстояние, посреди деревни в большом пролете построено маленькое пожарное депо. Таким образом, пожар навел порядок домостроительства, которого придерживаются до сих пор.
К осени на страховую премию дядя построил дом. В это же время отец возвратился с военной службы. Естественно, вопрос встал о разделе. Раздел после пожара удобен тем, что нечего делить, меньше ругани. Отцу досталась лошадь, корова, возможно, овца и сбруя, а дяде – дом. С этого момента у меня началась трудовая жизнь в родной семье, как бы в собственном хозяйстве.
В общей семье с дядей я прожил первые в жизни шесть лет. О жизни этого времени у меня в памяти ничего не осталось, даже очертание дома, его внутренности не помню, а также отношение ко мне матери, тетки, дяди. Из этого можно заключить, что[J] был обычным, не привлекающим к себе внимания особым положением. Действительно, мог считаться средним, говорили, когда-то был богатым. Некоторые признаки это подтверждают. Из семи братьев старшие были грамотные, а три младших неграмотны. Старшие братья работали в Скопине красильщиками, видимо, там и умерли. В деревне только старший Василий умел читать и писать, а ведь грамотных было только три человека на всю деревню. На могиле деда лежал большой, с высеченным большим текстом, камень. Бедным такие камни на могилах не ставят.
Но не только отец, а и дядя богатства не видел, а о нем лишь слышал. Все же хозяйство было среднее. Дядя, Иван Калиныч, был человек простой, безалаберный в суждениях, все делал на скорую руку и плоховато. Любил прихвастнуть, в особенности выпивши, то где-то он вынимал при народе кошелек, тряс им, говоря: «Гремят золотые».
Мужики смеются, просят показать, он, конечно, секрет не раскрывает. В насмешку его величали Манухин[K]. С отцом они жили в дружбе, что не мешало отцу называть его «пустым барабаном». В сельском обществе он не пользовался влиянием. Тетка Дарья Наумовна, та же была скородельной, раньше всех истопит печь, быстро уберет поле, но хлеба, сена значительно было меньше, чем примерно у нас, хотя земли было одинаковое количество. В общем, как дядя, так и тетка были хорошие люди, значительно лучше, чем старшие дядья и тетки с отцовской стороны. Они были по-крестьянски честны, не корыстны, не заводили сплетен и свар с соседями и т. д. Я сохранил с ними хорошие отношения до самой их смерти. Между прочим, тетка, когда я приезжал в деревню, считала кровной обидой, если я не зайду к ним.
Итак, мы живем собственным домом, дома-то еще нет, есть лишь место для дома, одно пепелище. С этого времени у меня началась в полном смысле трудовая жизнь. Наше хозяйство имело все формы бедняцкого. Оно могло пойти к полному разорению и ликвидации. Могло и подниматься, ибо хозяева были молоды, здоровы, отец цепко держался за землю.
Отец полученную по разделу хорошую лошадь продает за 80 руб., покупает клячу за 10 или 15 руб., некоторые его осуждают, дескать, настоящий крестьянин хорошую лошадь не продаст. Отец говорил матери, нам не к лицу такая лошадь, ибо не в силах ее соответственно содержать. На оставшиеся деньги он в одной из деревень покупает маленькую избушку за 36 или 46 руб. Избенка имела очень невзрачный вид, старая, какие уже перестали строить, размером 7 × 7 аршин, с низким потемневшим потолком. Окна не створчатые, а часть окна поднималась кверху, чтоб окно сохранить открытым, необходима подпорка[8]. Как бы то ни было, у нас была своя изба, хоть и плохая лошадь, корова, овца и две души земли[9], т. е. производственный инвентарь в бедном крестьянском доме.
Отец не уходил далеко и надолго на отхожие промыслы. Но как зимой, так и летом то плотничал весной, то пилил где-либо дрова зимой. Когда же возвращался домой, его ждала свозка и вывозка долей разделенного обществом леса. Отец меня брал с собой, заготовив на подводу, он отправлял меня домой с лесом, [сам] делал заготовку на новую подводу. Ехать домой хорошо, лошадь поторапливается, встречным сворачивать не нужно, и обыкновенно приезд происходил благополучно, обратно в лес [лошадь] шла не столь гладко. Лошадь была озорная и, видимо, не глупая, от дома я отъезжал, как и полагается, но, выехавши из деревни, она спокойной трусцой привозила меня обратно домой. Надо иметь в виду, что мне было семь лет. Конечно, ее вместе со мной направляли обратно, иногда мать провожала до конца деревни. Все же однажды лошадь жестоко просчиталась. Выехавши из деревни, она стала сворачивать по целине, за мной ехал молодой ловкий мужик с хорошим кнутом, сел на мое место, а я перешел на его подводу. Дал моей озорнице. Уже при въезде в лес мы пересели, отец удивился, что я скоро приехал. Когда узнал причину, вставил реплику: «…[L] озорная кляча». К старой избе был пристроен новый двор, горница, – халупа приобрела вид хозяйственный.
Летом было работы больше, жизнь сложнее, ответственнее и самостоятельнее. Мать уходила на полевые работы с утра и до вечера, на моих плечах все хозяйство дома и грудной ребенок. Распорядок обычно начинался с того, что утром меня будил крик сестренки. Мать, истопив печь и накормив ребенка, уходит до вечера, примерно приходит с заходом солнца; все, что связано с уборкой, уже лежало на мне. Встав на плач ребенка, я приводил его в порядок, чтоб не кричал. Затем приступал к уборке в избе. Почти пол-избы занимала постель, спали все вместе на полу; подушки, одеяла при солнечном дне выносил на улицу, при пасмурном – за дверь, на помост. Солому связывал в сноп или же бросал в навоз, смотря по ее состоянию.
Мыл стол, залавок, водружал на место распиханные матерью ухваты, сковородники, горшки, сковородки, мыл крынки, которые мать парила, вешал их на солнце жариться, чтоб молоко в них не скисало. Наконец сметал пыль и выметал пол. Заглядываю в печь, загадывая, что там есть хорошего, оказывается, там пекутся хлебы, – новая забота. Обыкновенно во время [выпечки] приходила соседка с напоминанием, что хлебы время вынимать, ее об этом утром просила мать, иногда сама и вынет их из печи, я и сам проявлял инициативу, вынимал, нюхал, стучал по задней корке, узнать, упеклись или еще надо подержать их в печи. Приступаю к завтраку, собственно, это и обед, жаренная в сметане картошка и молочная овсяная каша для ребенка и няньки. Хотя еда всегда одна и та же, все же каждое утро ждешь чего-то интересного, впрочем, нет разочарования от имеющегося. Позавтракав, надо подумать об ужине. Приступаешь к чистке картофеля, нарежешь его на ту же сковороду, положишь немного сметаны и в печь до ужина. Разумеется, вся перечисленная работа усложнялась поведением маленькой.
Я мечтал, как было бы хорошо, если б не было маленькой, я был бы свободен, да вот с улицы ребята кричат, зовут купаться, высовываюсь в окно, кричу: «Бегите, сейчас буду и я». Беру на плечо свою Надьку, ее голова трясется сзади, а за ноги держу, чтоб не упала, бегу на реку, ребенка сажаю на берегу, а сам – в воду к мальчикам. Иногда девочка покричит, но в общем шуме ее крик не так заметен, главное, следить, чтоб она не сползла к воде. Ребята потом убегают в другой конец деревни, а то и в поле, в ближайший лесок, мне с таким багажом не угнаться, да и солнце не стоит на месте, двигается к вечеру, надо накормить ребенка, уложить спать. Вечерняя уборка, накопать картофеля, принести и иногда нарубить дров на утро, сделать постель, принести воды, загнать скотину на двор и вообще делов полон рот, только няньки моего положения могут понять и величину, и трудность. Пришедшая мать не расположена к ласкам, надо скорее кормить маленькую, а у нее, по ее словам, перегорело молоко, его необходимо отжать. Таков трудовой день крестьянской няньки.
Так продолжалось года четыре, за это время родились еще две девочки, хотя они умерли, но как раз по летам жили. Что удивительно, именно старшая [сестра] моего первого [ребенка] нянчила, осталась жива… Смерть маленьких не особенно огорчала родителей, а тем более меня. Обычно говорили: «Хорошо, что Бог убрал ангельскую душу».
Конечно, не всегда все шло гладко, много было неприятных случаев и гамлетовских переживаний. Например, я копал картофель, маленькая сидела в конце на мешке. Когда я кончил, ее там не оказалось, я туда-сюда, кричу ей, хожу по картофелю, нет как нет, а рядом колодец, но, думаю, сруб высокий, ей не подняться на его край, все же заглянул туда, как будто в его глубине ничего нет, сбегал к реке, которая омывает наш огород; пропала, совсем пропала. Ищу, а сам думаю, если совсем пропадет, я буду свободным, как и другие ребята, но мне предстоит основательная порка, что очень неприятно, придется кричать на всю деревню. Я уже знаю материнскую порку, чем больше кричишь, тем меньше попадет. Материнское сердце не выдерживает длительной экзекуции. Но вот из картофельной ботвы послышался плач маленькой, я очень обрадовался, что все закончилось благополучно.
Примерно с 6 до 10 лет от матери мне попадало довольно часто, не могу жаловаться, что беспричинно. Один раз ко мне пришла двоюродная сестра, на год меньше меня, занялась ребенком, с ней пришел товарищ. Чем бы заняться, у отца на полавошнике лежала пачка табаку, давай покурим, но чтоб в избе не пахло, с сигаркой вышли на мост. Надо же случиться беде, в момент полного удовольствия появилась мать, поймала, что называется, с поличным. Дело осложнилось [не только] фактом самого курения, но и опасностью пожара. Мать взялась за гостя, дескать, свой-то не убежит, благодаря чему я отделался легким ушибом.
Крестьянская жизнь раньше считалась тупой, однообразной, для моего возраста она была всесторонне разнообразна, а поэтому и попадало мне довольно часто.
Отец никогда меня не бил, за всю жизнь был единственный случай. Дело было зимой на Святках. Я был с другими ребятами на большой беседе, т. е. в избе происходила беседа девушек, а мы как мелюзга толпились сзади у дверей. Вдруг пришли «бабушки» – мы бежать, часть, в том числе [и я, успела] проскочить в дверь, других задержали и выпороли на беседе. «Бабушки» – это пара молодых мужиков наряжалась в женское платье, брали ведро, набивали его снегом. Хватали малыша, снимали штаны, накидывали снег и хлестали веником[10]. Мы прибежали в соседнюю избу, а там сидели мужики, в том числе и мой отец[M].
РГАСПИ. Ф. 78. Оп. 8. Д. 126. Л. 1–33. Автограф, фиолетовые чернила.
[A] Так в тексте. Правильно: Первая империалистическая, или Первая мировая война.
[B] С 1946 г. Калининград.
[C] С 1946 г. Балтийск.
[D] Китайско-Восточная железная дорога.
[E] Так в тексте.
[F] Далее слово неразборчиво.
[G] Так в тексте.
[H] Далее слово неразборчиво.
[I] Имеются в виду погорельцы.
[J] Далее слово неразборчиво.
[K] Манухин – фамилия крупного кашинского купца. – Примеч. М.И. Калинина.
[L] Слово неразборчиво.
[M] На этом рукопись обрывается.
[1] Речь идет о частичной потере зрения.
[2] Бевин Эрнест (1881–1951) – в 1945–1951 гг. министр иностранных дел Великобритании.
[3] Бирнс Джеймс Фрэнсис (1882–1972) – в 1945–1947 гг. государственный секретарь США.
[4] Речь идет о встрече министров иностранных дел СССР, Великобритании и США в сентябре 1945 г. в Лондоне. Обсуждался вопрос о подготовке мирных соглашений с Германией и ее союзниками.
[5] Речь идет о встречах руководителей стран-союзниц: СССР, США и Великобритании в Тегеране и Ялте.
[6] М.И. Калинин родился в д. Верхняя Троица Корчевского уезда Тверской губернии.
[7] Скорее всего, речь идет о принятом вслед за основной земской реформой Положении о взаимном земском страховании 1864 г. и Законе 1867 г., согласно которым земства выдавали погорельцам «пожарное вознаграждение».
[8] Дом, который вспоминает и описывает М.И. Калинин, был разобран из-за своей ветхости в 1913–1916 гг. Поблизости от него был построен новый дом. В 1927 г. он был существенно перестроен, сегодня в нем располагается музей М.И. Калинина в д. Верхняя Троица.
[9] Речь идет о размере земельного надела, выделенного крестьянской общиной на двух взрослых человек.
[10] Вероятно, речь идет о святочных гаданиях – одном из главных девичьих развлечений на Святки, проходивших с Рождественского сочельника по Крещение. В последний их день, под Крещение, собирают снег, который, как считается, обладает особыми целебными свойствами. Ходят ряженые.
