Закончились нерабочие дни, объявленные президентом Путиным. Слово «самоизоляция» наверняка надолго теперь останется в нашем лексиконе. Этот период, безусловно, стал и временем бурных политических процессов, которые проходили для большинства граждан незаметно, явно проявляя себя лишь обилием мемов в соцсетях и резко возросшим количеством всевозможных вбросов, от теорий всемирного заговора Рокфелеров и Ротшильдов, действующих через Всемирную организацию здравоохранения(ВОЗ) до банальных, но многочисленных постов: «от нас все скрывают».
Эти вбросы, как правило, являются лишь инструментами политической борьбы между различными группами, которые используют происходящее в собственных интересах и пытаются переложить вину за наступивший кризис на своих оппонентов.
Чтобы читатель понимал, в основу этих манипуляций всегда закладываются вечные мотиваторы, которые всегда будут волновать людей — страх, неопределенность, материальные проблемы, угроза голода, которую уже недавно предрекали. Все эти элементы используются, в том числе и в политической борьбе.
Посмотрите, что происходит в Америке. Все ведущие американские газеты и сам президент Трамп говорят, что эпидемия стали элементом политической борьбы. Весь этот спектакль противостояния «демократов» с Трампом вылился в открытую войну на улицах и властных кабинетах. За этой борьбой в США стоят самые мощные финансовые группировки мира, которые скрываются за фасадами партийных представительств-офисов.
Естественно, что и в России политические силы пытаются использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах, при этом просто используют общемировые явления.
Еще недавно казавшийся незыблемым электоральный багаж Путина и являвшийся гарантией стабильности для политических верхов с началом эпидемии и экономического кризиса начал стремительно сокращаться. В связи с этим многие аналитики выделяют в околопрезидентском окружении формирование нескольких политических группировок, которые в случае критического падения рейтинга Путина будут стараться сохранить и приумножить свою власть, дистанцируясь от падающих конструкций.
В этом числе выделяют и группу мэра Москвы Сергея Собянина, рейтинг которого по оценкам некоторых соцагентств наоборот растет на фоне принятия им жестких карантинных мер. (Впрочем, по нашим данным, такая тенденция наблюдалась в конце апреля. А когда гражданам начали надоедать меры жесткой самоизоляции, о чем свидетельствует ВЦИОМ, в начале мая рейтинг Собянина стал падать. Начало расти сопротивление мерам, о чем свидетельствует более 200 тыс. протоколов о нарушении самоизоляции, выписанных за две недели).
Вернемся к Тверской области. Региональная политика, конечно, связана и с общемировыми тенденциями, но в первую очередь с общероссийской повесткой. Как известно, губернатор Игорь Руденя пошел по-другому пути, нежели московские власти — Собянин и губернатор Московской области Воробьев. В нашем регионе был введен режим повышенной готовности с набором мер, которых можно назвать мягкими, не было жестких ограничений, QR-кодов и всего того, что в народе получило название «цифровой концлагерь».
Практически весь апрель с некоторыми обязательными эпидемиологическими ограничениями работала промышленность. По сути, Тверская область выбрала так называемую шведскую модель поведения во время распространения коронавирусной инфекции. И нужно сказать, что резкого роста заболеваемости в регионе не случилось, несмотря на близость к московской агломерации, где количество инфицированных просто зашкаливает. Не сбылись прогнозы тех, кто планировал то, что у нас, в связи с тем, что нет карантина, будет просто море заболевших. А цифры выздоровевших тверском регионе — одни из лучших в Центральном федеральном округе.
Не случилось коллапса и в больницах. Никто на улице не лежит, палат хватает на всех. И тут не вопрос в том, что «от нас скрывают». Если бы это было не так, то в мире социальных сетей скрыть это невозможно. Учитывая практику распространения вирусных роликов в режиме он-лайн мы бы узнали об этом завтра. Кстати, один из первых выводов из нынешней ситуации — мы уже живем в мире цифровых технологий.
В соседних регионах — Москве и Московской области — пошли по китайскому сценарию жестких карантинных мер с пропускными режимами и закрытием областей и отдельных городов. И там, тем не менее, распространение коронавирусной инфекции остановить, пока не удается.
Но нам важнее проанализировать политическую составляющую — какие скрытые смыслы стоят за этими процессами, которые мы описали, на примере тверского региона.
Нужно честно сказать, что Игорь Руденя, когда принимал решение не вводить жестких мер, достаточно серьезно рисковал в политическом плане. Ведь случись серьезная вспышка заболеваемости в регионе, она стоила бы ему карьеры. В этом смысле Собянин и Воробьев рисковали гораздо меньше. В аппаратном смысле они перестраховались. Они ввели максимальный объем карантинных мер, которые позволил президент. И при неблагоприятном развитии ситуации всегда могли сказать — «мы сделали все, что разрешили». То есть в остальном виноват сам президент.
И в связи с этим мы понимаем, что случись катастрофа, коллапс системы, и Собянин, и Воробьев могли бы обвинить во всех негативных последствиях федеральные власти и непосредственно Путина. Именно с связи с этим обстоятельством многие политические эксперты уже и сделали вывод о президентских амбициях Собянина. Действительно, его позиция на этой политической шахматной доске выглядит именно так.
Кстати, одним из проявлений подспудной политической борьбы в России является количество губернаторских отставок. Только в апреле их произошло 4, при этом постоянно появляются слухи о новых перестановках в руководстве российских регионов.
Об отражении этого политического противостояния в Тверской области читайте в нашей завтрашней публикации. Мы расскажем, кто в нашем регионе делает ставки на сценарий ужаса.
