Своими предположениями насчёт проникновения в Андреапольский муниципальный округ Тверской области нетрадиционного религиозного культа на страницах газеты «Советская Россия» поделился местный житель, известный журналист Валерий Кириллов.
Отчетливо помню нашу случайную встречу в Андреапольской районной библиотеке. Елена Давыдовна Арманд принесла в кабинет директора свою новую книгу, и я, зашедший сюда по своим делам, обронил: «А ваша бабушка была права…» «О, – московская интеллигентка удивленно вскинула брови. – Вы очень внимательно прочли мою книгу «О, Господи, О, Боже мой!» Разве вы не «гражданин мира»? – «Нет, я местный русский мужик». Тут она, видимо, поняла, кто есть этот «мужик». И, отказавшись пить чай, удалилась.
Давненько это было. Елены Давыдовны уже нет в живых, и мне казалось, что ее детище в дальней деревне Монино ушло в небытие.
Но вот в конце прошлого года в сети интернета на блогерской платформе TIMESЦФО-Центральный Федеральный округ под заголовком «Какая секта действует в андреапольской деревне Монино?» появилась информация о том, что в этой деревне «москвичи скупили дома и организовали некую секту, которую они называют христианской общиной».
В комментах группы ВК «Подслушано в Андреаполе» дана характеристика этой «общины». Пишет Елена, которая буквально сбежала из деревни: «Они предоставят Вам жилье, но и батрачить на них надо… Будете ухаживать за скотиной, за огородом, готовить на весь лагерь, когда приедут… Привозят детей из Москвы целыми классами… В Тверской области создано целое министерство семьи и демографической политики. Как же оно проморгало открывшееся на их территории подразделение так называемой Вальдорфской педагогики, которое к российскому образованию не имеет никакого отношения? Местные жители считают, что их детишек, попавших в руки сектантов, нужно спасать. Кого из них готовят в глухой деревне Монино? Ведь так называемая школа не дает документов о российском образовании…».
Подумалось: «Возможно, авторы блогерской платформы излишне драматизируют ситуацию? Ну не может быть, чтобы в современных условиях, когда объявлено о важности сохранения национальных традиций, патриотизма, школа в России работала, не давая документов о российском образовании!» Попытался выяснить у земляков, имеет ли это заведение лицензию, по каким программам обучает, и что в нем переменилось со времен Елены Давыдовны Арманд – в ответ пожимают плечами. Мол, народ туда ездит, особенно москвичи-дачники с детьми, а что там творится, не ведаем. Посему приходится мне вернуться к некоторым фрагментам моей публикации «Нельзя нам брать некритически…» (сборник очерков и статей «Свое и чужое»). В ней я с критических позиций анализировал упомянутую книгу Елены Давыдовны.
«Известно об идеологической взаимосвязанности вальдорфской педагогики с такими фигурами, как основоположница планирования семьи Маргарет Зангер, Рерихи и Блаватская. Они, как отмечают в публикации «Запах серы» в журнале «Первый и последний» Ирина Медведева и Татьяна Шишова, «идеологически связаны с розенкрейцерами через создателя антропософии Рудольфа Штайнера, что лишний раз подчеркивает антихристианскую, сатанинскую направленность такой «педагогики»…
Недостающие точки над «и» расставила сама Арманд. Автор не случайно дала книге подзаголовок «Педагогическая трагедия»… Надо отдать Елене Давыдовне должное: ей хватило мужества признать, что эксперимент закончился совсем не так, как предполагалось. Впрочем, когда речь идет о конкретных причинах неудачи, позиция Арманд выглядит менее определенной, а точнее, на первый план выносятся в основном ее обиды в адрес тех, кто еще недавно был ее единомышленниками, а теперь перешел в разряд оппонентов. Но причины есть, и вполне конкретные. Главная из них, думается, в том, что Е. Арманд была далека от понимания психологии провинциальной русской жизни, проблем и глубинных процессов, которые в ней происходят…
Отсюда изначально «игровой» взгляд Арманд на то, чем она решила заняться. «Людям, правда, не всем, а тем, которые homo ludens (человек играющий), хочется играть. Интеллигенты и есть как раз такие homo, которые играют в искусство, науку, идеи, в то, что не относится прямо к питью-размноженью. Хотя между делом и питаются и размножаются», – считает автор. Что собой представляют эти игры, изображено в начале книги, где приехавшие из Москвы «цивилизовывать» русскую деревню не совсем русские «игроки» слушают по магнитофону беседу о гигиене семейной жизни, поют хором «Течет река Волга» и завтракают под дубами за столами из грубых лавок и горбыля: «Над столами доски с названиями родов: «Лукоморье», «Колымба» и пр.
Под навесом собирается род: во главе «старейшина» – мужчина, неважно какого возраста, – главный. Близ него сотоварищи, тоже мужского пола, потом мальчики, потом девочки, а женщины, если поместятся, – в конце. Но они в основном у котлов и на раздаче. Еда скудная – то один пост, то другой». За столом читают «вслух, как в монастыре, светскую литературу (с нравственным подтекстом). Скажем, К.С. Льюиса или Ричарда Баха». (Это происходит в лагере на берегу озера Наговье Торопецкого района). Или вот еще картиночка: «Была у нас такая кругленькая еврейская тетя Юличка. Она проводила отдельные беседы о благочестии и утверждала, например, что в старину русские женщины носили не одну юбку, не две, а три. Штанов не носили совсем. И это правильно. Вот один молодой прекрасный муж, усвоив насчет штанов, после лагеря запретил жене носить колготки зимой! Она начала болеть…»
Апофеозом безудержного фантазерства предстает цветной сон Елены Давыдовны – своего рода предтеча любуткинского эксперимента: «Лет десять назад мне снился цветной сон, и снился, и претворялся. Как думала – так и сбывалось!
Горы, лес, озера, нанизанные на речку Любутку как бусины по всей длине. Здесь будут снова рождаться деревни и хутора! И будут разные люди в них жить: инвалиды, дети-сироты, старики. А также пусть студенты и профессора, энтомологи, ихтиологи со знанием дела оценят чистые, почти нетронутые порчей флору и фауну. Разводить здесь надо не лядащих колхозных коров, а редких животных и птиц – диких, разумеется, каких-нибудь краснозобых казарок. Я знаю орнитологов – нас научат, нам помогут. А дети будут в своих ладошках согревать птенцов, будут кормить гусей-лебедей (диких), охранять от браконьеров. А мой брат – эколог – составит общий проект.
Да, еще нетрадиционные медики, травники, гомеопаты. Мне нравится слово «провизор». Пусть приезжают, строят себе белую дачу и в ней белую лабораторию. Там в колбах и пробирках делают тончайшие вещи – потенции…
Пусть приедут фольклористы и соберут краски преданий у старух. Сделаем живой фольклорный музей. И будет окружная железная дорога узкоколейка. По ней будет ходить поезд с паровозиком-«кукушкой»: высокая труба и тонкий голос, пронзительный свисток…»
Наивность эта не безыдейна и небезобидна. Е. Армад смотрела на русскую действительность в основном с позиций космополитического мессианства. Она как бы заведомо соглашается с превосходством просвещенного Запада не только над униженной русской деревней, но и над русской педагогикой. То и дело встречались ссылки на «нашего старшего товарища Песталоцци», который жил 200 лет назад, во времена Французской революции, и сочинил записку «Да или нет? Декларация о политическом самосознании европейского человечества, составленная свободным гражданином». Туда же, в любимую заграницу, Е. Арманд ездила за опытом: «…меня пригласили финны-антропософы посмотреть инвалидный дом Сильвия Коти…», «Несколько раз за все время я отлучалась в Европу. Немецкие и скандинавские антропософы были в те времена очень радушны…»
На этом фоне не казалось удивительным недоброжелательное отношение Е. Арманд (возможно, ею даже не осознаваемое) к людям, которые живут и трудятся в этом краю… О деревенских же мужиках, которые якобы пытались проявить по-своему мужской интерес к Елене Давыдовне, ею заявлено так: «Что они могут, сиволапые, против городских-столичных нас?» Ну а как вам, читатель, этот перл: «Зимой массовик-затейник – пиарщик, шоумейкер, дед-мурзилка, двоюродный снохач… – привел Виталика ко мне в дом, рискнул!»
Уж не знаю, каким образом подобная лексика вязалась с тем, что книга была издана в рамках Федеральной целевой программы «Культура России» (подпрограмма «Поддержка полиграфии и книгоиздания России»). Думаю, что и опыт сексуального воспитания, описанный в книге, также имеет мало общего с культурой России. Когда с очередной порцией гуманитарной помощи в Любютку пришли презервативы, она «эти коробочки» «поместила в своей комнате в аптечку, прямо к стеклу, и вызывала мальчиков по одному и показывала, где они могут взять, не спрашивая никого (моя комната никогда не запиралась) в случае, если понадобится». Понадобилось. Кстати, этот момент поразительно напоминал обрисованную Мэлором Стуруа обстановку в престижном американском колледже. «Каждое утро медсестра ставит там на подоконник две коробки с презервативами: для «нормального секса» и для «орального». Вторая коробка, в отличие первой, пустела быстрее, причем дети не видели в этом ничего постыдного…»
Немало разбросано по тексту ужасающих штрихов и мазков. Создавая в представлении читателя в целом негативный образ русской деревни, они словно бы дают понять: раз она, русская деревня, такая, то нет у нее ни духовных сил, ни права на будущее, а спасение, если и возможно, то в мессианстве со стороны Запада. Однако лозунг: «Интеллигенция всех стран, соединяйся!» оказался на русской почве нежизнеспособным… Вот что писала мудрая, проницательная бабушка Елене Давыдовне: «Нельзя нам брать не критически «рецепты» зарубежные. Этой ошибки надо избежать, т.к. мы космополитически ведем себя чаще всего, а не потому, что у нас нет ничего разумного у самих». Бабушка боролась за свою внучку…
А теперь вернусь к приведенной на блоге тревожной публикации. На мой взгляд, она побуждает задаться вопросом: «Почему андреапольская власть, местные православные батюшки, правоохранители, областное министерство образования, министерство семьи и демографической политики столь отстраненно, равнодушно отнеслись к, мягко говоря, сомнительным монинским «инновациям»? Не могли же они ничего не знать?»
Главный ответ напрашивается, по-моему, такой. Запад ведет против России на всех направлениях информационные, психологические, организационные, образовательные и прочие войны по переделке русского мироощущения, чтобы отлучить наш народ, в первую очередь молодежь, от традиционных ценностей. Для понимания особенностей этих войн и противодействия им надо обладать соответствующими знаниями. Однако власть в русской провинции предпочитает жить по старинке. Уровень культуры чиновников, степень понимания ими происходящих в мире процессов, как я не единожды убеждался, не соответствуют требованиям времени. И это представляет серьезную угрозу для национальных интересов России.
Валерий КИРИЛЛОВ, член Союза писателей России
Читать в источнике
