1993 год стал роковым для России. Начавшаяся после прихода к власти Ельцина реставрация капитализма за первые два года отбросила страну на десятки лет назад по уровню социального, экономического, политического развития. Обязательным условием для полной оккупации России в то время было уничтожение всех, оставшихся со времён СССР демократических механизмов государственного устройства. В первую очередь – системы Советов с одновременным наделением президента страны широчайшим спектром полномочий, сравнимых с царскими.
С этой целью президентом Ельциным 25 лет назад был издан указ под номером 1400 от 21 сентября 1993 года «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», который и послужил причиной для событий кровавой осени 1993 года. На защиту Советской власти тогда встали многие коммунисты и патриоты, просто неравнодушные люди.
Предлагаем вашему вниманию интервью с одним из таких людей — коммунистом, кандидатом исторических наук, защитником Дома Советов Валерием Павловичем Суворовым.
— Валерий Павлович, как известно, о кровавой бойне 3-4 октября 1993 г. в Москве власти предпочитают не напоминать. Но и вытравить из людской памяти не могут. Расскажите, как Вы стали участником событий осени 1993 года?
— 26 сентября 1993 года Ельцин подписал указ №1400 о разгоне Верховного совета, грубо нарушающий Конституцию. Верховный совет вынес импичмент Ельцину. Конституционный суд признал правоту парламента и антиконституционность действий Ельцина. Пост автоматически занял Руцкой. Тогда Ельцин начал реализовывать силовой сценарий удержания власти, фактически блокировав Дом Советов и находящихся там депутатов.
Левопатриотические силы и их сторонники полагали тогда, что ельцинский режим находится на грани краха, что армия и милиция перейдут на сторону народа. Из многих городов в Москву приезжали отряды добровольцев, чтобы защитить Конституцию и Верховный Совет.
В последних числах сентября из Твери также выехала большая группа коммунистов – членов КПРФ и РКРП, а также советских офицеров под руководством подполковника Николая Табанакова. В ее составе находился и я. Всем нам в канцелярии Белого дома выдали справки защитников Верховного Совета. Первый день тверской батальон был задействован на возведении баррикад у Дома Советов.
Я не мог оставаться в рядах защитников на постоянной основе, так как работал в то время старшим преподавателем истории в Сахаровской сельхозакадемии и должен был на несколько дней вернуться в Тверь, чтобы провести занятия со студентами. Заодно успел выкопать остатки картошки: у меня была маленькая дача в Лихославльском районе, которая помогала нашей семье из пяти человек выживать в те трудные годы. В Москву я снова приехал уже 2 октября, накануне трагической развязки. Со мной было несколько товарищей из КПРФ. Мы пошли к Моссовету, где проходил многотысячный митинг. Площадь по всему периметру была оцеплена ОМОНом. Я остановился неподалеку от оцепления, засмотревшись на пожилую женщину в орденах и медалях, которая кричала омоновцам: «Что же вы делаете, сволочи! Зачем вчера на Арбате устроили кровавую бойню!». В этот момент ко мне подскочил один из омоновцев, от него шел сильный запах алкоголя. Он заорал своим: «А ну хватайте этого мужика, он меня вчера камнем по голове ударил, я его запомнил!».
Меня скрутили и приволокли в отделение милиции на Арбате. Там стали допрашивать: «С какой целью приехал в Москву?». Отвечаю: «Я историк, приехал, чтобы купить научную литературу». Мне говорят: «Не ври, ты вчера был главным зачинщиком беспорядков!». Я пытаюсь объяснить: «Вы что, ребята, вчера целый день я копал картошку на даче под Тверью, у меня есть свидетели!». Но меня не послушали и кинули в «обезьянник», который уже был набит ранее схваченными на митинге людьми.
— Как же Вам удалось выбраться?
— Прошло некоторое время и, вдруг, мы услышали, что милицейская рация в отделе буквально взбесилась: «На Калужской площади демонстранты прорвали кольцо оцепления и идут к Белому дому!», «Войска переходят на сторону народа»», «Дивизия Дзержинского и спецназ штурмуют гостиницу «Мир»!» Находившиеся в отделе милиционеры на наших глазах побросали щиты и амуницию, проклиная демократов, которые втравили их в это дело. Через несколько минут клетку открыли и мы были на свободе. Я сразу же побежал к Дому Советов. Там мне сказали, что люди уже поехали на штурм телецентра Останкино, а из тех, кто остался, сформировали группу охраны Белого Дома, в состав которой зачислили и меня.
— Вам выдали какое-то оружие?
— Нет, только палки и щиты. В то же время поступила информация, что Гайдар собрал у Моссовета толпу сторонников Ельцина, а Шойгу открыл воинские склады, чтобы раздать им автоматы. Стали возвращаться наши товарищи, штурмовавшие Останкино, многие из них были ранены, на машинах подвезли тяжелораненых людей. Все они были в подавленном состоянии, рассказывали, что когда приблизились к Останкино, по ним был открыт шквальный пулеметный огонь на поражение, около телецентра остались сотни трупов.
Ночь с 3 на 4 октября прошла для защитников Белого дома в тревожном ожидании. В 6.30 раздался сигнал тревоги и мы встали возле здания живой цепью. Видим, подъезжает БТР. Сначала, некоторые даже обрадовались: «Смотрите, кантемировцы переходят на нашу сторону!». Но мы жестоко ошибались: как потом говорили, на расправу с защитниками советской власти в тот день были брошены нанятые ельцинской кликой израильские спецназовцы(по другой версии наемники из числа бывших граждан СССР, организованных и вооруженных ЦРУ США). БТР остановился в сотне метров от нас. Так прошло полчаса, и, ровно в семь часов утра из бронемашины по нам ударил пулемет, рядом со мной замертво упал мужчина в форме советского офицера. Спасаясь, мы бросились в подъезд Дома Советов. Ребята-афганцы стали готовить бутылки с зажигательной смесью для отражения атаки. Но было ясно, что это не спасет, мы в ловушке и с минуты на минуту всех нас передавят здесь, как клопов. Часть защитников приняла решение выбираться из Белого дома. Выйдя на улицу, мы бросились врассыпную. Я побежал вдоль набережной. На подступах к Верховному Совету уже были рассредоточены снайперы, чтобы отстреливать защитников советской власти. На бегу я успел заметить, что в меня целится военный. Мысленно я уже попрощался с жизнью, но меня спасла женщина из дома напротив, которая закричала из окна: «Васька, подлец, опять напился, куда побежал, марш домой немедленно!». Это сберегло мне жизнь, скорее всего, снайпер подумал, что я и есть тот самый «пьяный Васька» и не стал нажимать на курок.
Какое-то время я пешком передвигался по городу, издалека уже слышались залпы танковых орудий, расстреливавших прямой наводкой последний оплот Советской власти. Потом спустился в метро, доехал до вокзала, сел на электричку, и уже вечером был в Твери, где доложил первому секретарю обкома КПРФ Вячеславу Зорькину о происходящем. Этой же ночью вместе с несколькими партийными активистами мы расписали центр города надписями: «Ельцин и Грачев – кровавые палачи!», «Армия – продажная сука!» и т. п.
— Что стало с Вашими тверскими товарищами, которые не успели покинуть Белый дом? И лично Вас, как защитника Дома Советов, впоследствии не преследовали?
— Бойцы тверского батальона находились не в самом Белом доме, а в бункере рядом со стадионом Красная Пресня. Всех наших, кто был в бункере, обыскали и, не найдя оружия, отпустили. Что касается моей персоны, через полгода после октябрьских событий меня вызвали в тверское ФСБ и сообщили, что из Москвы поступила информация — якобы я подозреваюсь в терроре. Но к тому моменту Ельцин уже объявил амнистию для участников октябрьских событий. Эфэсбэшники меня один раз допросили, предупредили, что я теперь у них на особом контроле, но больше с тех пор не беспокоили. Спустя год я даже дал интервью газете «Тверские ведомости» о тех событиях, правда, анонимно…
— Валерий Павлович, вспоминая трагические события 25-летней давности, как Вы сегодня оцениваете их? Был ли в тот момент шанс у левых сил одержать победу?
— С юридической точки зрения, Октябрь 1993 года — это грубейшее нарушение действовавшей тогда Конституции РСФСР, запрещавшей президенту распускать Съезд народных депутатов и Верховный Совет. С исторической точки зрения – это жестокий военный государственный переворот, после которого в стране был установлен бонапартистский политический режим Ельцина.
К сожалению, шанс победить Ельцина и его приспешников был крайне мал, так на стороне ельцинистов к тому моменту был практически весь командный состав армии и всех силовых ведомств. Финансовый ресурс также был полностью подконтролен президенту. К тому же, любая, даже самая жестокая расправа с защитниками советской власти, была заранее одобрена Западом, который в случае развития конфликта также мог вмешаться и защитить ельцинскую свору… Отстоять советскую власть можно было двумя годами ранее – в 1991-м, но ГКЧП по какой-то причине не решился на жесткие меры, а ведь они могли бы спасти страну от развала.
К сожалению, шанс победить Ельцина и его приспешников был крайне мал, так на стороне ельцинистов к тому моменту был практически весь командный состав армии и всех силовых ведомств. Финансовый ресурс также был полностью подконтролен президенту. К тому же, любая, даже самая жестокая расправа с защитниками советской власти, была заранее одобрена Западом, который в случае развития конфликта также мог вмешаться и защитить ельцинскую свору… Отстоять советскую власть можно было двумя годами ранее – в 1991-м, но ГКЧП по какой-то причине не решился на жесткие меры, а ведь они могли бы спасти страну от развала.
— Вы не жалеете, что встали в октябре 93-го на защиту Дома Советов, подвергли себя смертельной опасности?
— Не жалею, разумеется. На тот момент мне уже исполнилось 46 лет, я был достаточно зрелым человеком, воспитывал троих детей, так что мой выбор был осознанным, я знал, на что шел и чем рисковал. Как коммунист и человек, давший во время воинской службы присягу на верность Советской Родине, я не мог поступить по-иному…
НАША СПРАВКА. Валерий Павлович Суворов родился в 1947 году в Сталинграде в семье военного. После демобилизации отца из армии семья вернулась в родные места — Молодотудский район Калининской области. В 1962 году переехали в Ржев. В том же году после окончания восьмилетней школы № 3 Валерий поступил в среднюю школу № 1 имени Пушкина. После ее окончания в 1965 году устроился на работу авиамотористом в в/ч 26276 (ремпоезд).
В 1968 году Суворова призвали в ряды Советской Армии. После демобилизации вернулся на прежнее место, работал авиаслесарем.
В 1969 году В. Суворов поступил на І курс исторического факультета Калининского государственного педагогического института на специальность «история и английский язык». После окончания КГУ в 1974 году В. П. Суворов год работал ассистентом на кафедре истории КПСС, а с 1975 по 1985 г. – ассистентом на кафедре новой и новейшей истории. С 1975 по 1979 г. учился в заочной аспирантуре, исследовал англо-американскую историографию российского анархизма.
С 1985 года Валерий Павлович – на партийной работе в Калининском обкоме КПСС.
В результате политических событий, произошедших в 1991 году, В.П. Суворов вернулся на преподавательскую работу: в сентябре 1991 года был принят старшим преподавателем кафедры гуманитарных дисциплин Тверского сельскохозяйственного института (ТГСХИ), а в 1993 году приступил к работе старшего преподавателя кафедры отечественной истории Тверского госуниверситета. В 1995 году он становится заместителем декана истфака по социальной, а затем воспитательной работе со студентами. В октябре 2004 года В.П. Суворов защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Тверской анархизм: вторая половина XІX в. – 1918 г.»
Находясь на заслуженном отдыхе, продолжает преподавать историю.
В 1969 году В. Суворов поступил на І курс исторического факультета Калининского государственного педагогического института на специальность «история и английский язык». После окончания КГУ в 1974 году В. П. Суворов год работал ассистентом на кафедре истории КПСС, а с 1975 по 1985 г. – ассистентом на кафедре новой и новейшей истории. С 1975 по 1979 г. учился в заочной аспирантуре, исследовал англо-американскую историографию российского анархизма.
С 1985 года Валерий Павлович – на партийной работе в Калининском обкоме КПСС.
В результате политических событий, произошедших в 1991 году, В.П. Суворов вернулся на преподавательскую работу: в сентябре 1991 года был принят старшим преподавателем кафедры гуманитарных дисциплин Тверского сельскохозяйственного института (ТГСХИ), а в 1993 году приступил к работе старшего преподавателя кафедры отечественной истории Тверского госуниверситета. В 1995 году он становится заместителем декана истфака по социальной, а затем воспитательной работе со студентами. В октябре 2004 года В.П. Суворов защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Тверской анархизм: вторая половина XІX в. – 1918 г.»
Находясь на заслуженном отдыхе, продолжает преподавать историю.
