Время неумолимо бежит вперед – нам кажется очевидным этот факт. Но если внимательно присмотреться, окажется, что ничего и не меняется. Не везде, конечно, но есть, похоже, какие-то отдельные места, где время словно засыпает. Где-то уже летят, по вчера еще диким местам, скоростные поезда на магнитной подвеске. Где-то на месте бывших деревень высятся небоскребы, а где-то и признаков нет, что прошли года, а то и столетия. Как ходила моя мать в пятидесятых годах в школу, пробирая вдоль забора по грязи на улице Зеленой, так и сейчас пробирается в том районе по такой же грязи, вдоль такого же деревянного забора, только улица другая. Да и на Зеленой не многое изменилось.
Как топили дровами печки наши предки, так и сейчас теми же дровами топим. Даже сани не изменились. Где еще санный путь можно встретить как не у нас? Идешь по набитой копытами лошадей узкой дорожке и ощущаешь себя Михайло Ломоносовым. Хорошо идти за санями – легко.
Давно пришел к нам двадцать первый век,
А где-то ничего не изменилось.
Здесь, видно, время замедляет бег,
А может быть, оно перекосилось.
Везут в санях дровишки мужики,
Упарившись с утра на лесосеке.
Все сделано на совесть, по-людски,
Как можно сделать в двадцать первом веке.
Побелена в избе большая печь —
Из трещинок на ней дымка не видно.
Как хорошо в тепле чуть-чуть прилечь,
Что в двадцать первом веке очевидно.
Жужжит во сне пила, стучит топор —
Не отдохнул, шалят еще нервишки…
А в двадцать первом веке до сих пор
Везут в санях промерзшие дровишки.
Вязкое у нас время. Стоит, вот, на горе у Семиковки деревня Семики, небольшая, ничем не примечательная. Но только, может, с языческих времен тут какое-то поселение существовало. Праздновали славяне праздник-Семик на заливных лугах на берегах рек.
«Семи́к (Русалчин Велик день, Троица умерших) — восточнославянский праздник весенне-летнего календарного периода; отмечается на седьмой четверг после Пасхи, за три дня до Троицы. Отличительной чертой Семика было поминовение «заложных» покойников, предшествующий поминовению предков в троицкую субботу. К Семику уже в XVII веке было приурочено погребение погибших, казнённых либо умерших от голода и болезней, в скудельницах, или убогих домах. В православном календаре Семик как день поминовения усопших отсутствует».
Только любили вникать в такие названия советские историки – стыдились чего-то. Прошлого своего? Нам, ученикам, объясняли, что, мол, Семиковка, это от того, что стояло тут некогда семь кузниц. А Велеса не от древнеславянского бога Велеса название ведет, а от травы-тины, которая, якобы на волосы, похожа…
Ложь. А ложь — первый шаг к беспамятству. Именно те времена и породили тех, кто не помнит своих корней, не считает себя детьми этой земли. Перекати-поле. Пришли, поработали и ушли в безвестность, оставив после себя только мусор. Именно эти люди хотят сейчас этот мусор собрать в наших реликтовых, заповедных местах.
Жили в этих местах люди с давних пор и не тужили особо. Себя за стеной леса берегли и природу местную. У деревни Каменка неолитическую стоянку-мастерскую нашли. Выход кремня здесь – отсюда и название. Или взять ту же реку Паникля, что под землю в карстовые провалы уходит – тоже название из тех веков: звали ее тогда Поникля, Поникша от слова поникать, пропадать. Межа, Лютинка, Береза, Лучеса, Велеса – все славянские названия – гадать не надо.
Дикая это земля – леса да болота кругом. Глухомань такая, что представить страшно – зайдешь в лес за поселком Межа и в Жарках выйдешь, если выйдешь, конечно. А почему так и не знает никто. Всегда так было. Может от того, что нет тут кроме леса и болот ничего, а может, что во все времена эти места окраинами разных княжеств были – непонятно, в общем. Да и в новое время не изменилось ничего. То Бельский уезд Смоленской губернии, то Калининская область, то Великолукская, а теперь опять Тверская. Не нужна эта земли никому кроме тех, кто живет на ней или того, что хранит ее в таком вот первозданном виде. А кто хранит тоже неизвестно, то ли случай, то ли Природа, то ли Дух какой, то ли Господь. А может просто сердце России здесь, той самой, настоящей, которая из лесов и болот вышла, и как Михайло Ломоносов по санному следу в историю вошла?
После войны, правда, расшевелили немного местный край — город появился. Да, похоже, ненадолго — все обратно в первозданный вид скатывается. А совсем недавно развивалось все, строилось, связи с другими регионами крепли и, казалось, изменится здешняя земля. А виной тому – бурый уголь, в котором нуждалась страна. Со всех концов съезжались в новый поселок шахтеры и строители. В 1948 году первый эшелон угля был отправлен в Ленинград. Среди сопровождающих эшелон был и первый шахтостроитель, будущий Герой Социалистического Труда Е.М. Глазов. Город стремительно развивался, к 1989 году он уже имел 19 промышленных предприятий, в том числе и крупных, продукция которых пользовалась спросом не только в стране, но и за рубежом. И это все помимо шахт. Наши строители из СУ-16 ездили на закладку улицы Нелидовской в Казань. Не знаю, что стало с той улицей, но улица Казанская, в честь города Казани, у нас осталась.
К 40-летию присвоению Нелидово статуса города, в Центральном рекламно-информационном бюро «Турист» (Москва) в 1989 году был выпущен комплект из 12-ти открыток «Нелидово и его окрестности».
«90 лет назад по глухим болотистым землям Иоткинской волости Бельского уезда Смоленской губернии прошла трасса строящейся Московско-Виндавской-Рыбинской дороги, на которой и появилась небольшая станция Нелидово. Годом ее основания принято считать 1898».
На открытках изображены: площадь Ленина, памятник советским воинам на берегу Семиковки, ДКШ, пятая школа, магазин Детский Мир (рядом с бывшим Телеателье), детский деревянный городок (в парке у стадиона), коттеджи рабочих совхоза «Нелидовский», дачные домики, медведь, беркут, река Межа.
Это все наши достопримечательности, которые вовсе и не достопримечательности – что-то надо было сфотографировать. Причем три фотографии относятся к Центрально-Лесному биосферному заповеднику. Заповедник был создан в 1931 году и его по праву считают уникальной достопримечательностью. Уникальной от того, что в этом месте по каким-то причинам сохранилась часть легендарного Оковского леса – последний нетронутый участок. Эталон природы южной тайги. Заповедник – один из старейших в стране, включен в систему заповедников под эгидой ЮНЕСКО.
Природа всегда берет свое – у нее в запасе миллионы лет. Даже пирамиды в Египте разрушаются (с некоторых сторон подход к ним на близкое расстояние запрещен – камни осыпаются). Справится наша природа и с помойкой, которую собираются тут устроить страдающие беспамятством люди. Но не понимают они, что может отомстить им то, что хранило эту землю все время, что сохранило Оковский лес, что уберегло от переименования наши реки и поселки. Не сейчас, так потом. Для Провидения время – ничто. Подумайте, что вы собираетесь сделать — осквернить первозданность России. Лес, реки – ее душу.
Приехал как-то ко мне в гости человек и удивился:
— А что это у вас не переименовали ничего? У нас что ни город, то Советск или Красногвардейск, что ни деревня то Ленинка или Первомайка. (Утрирую, не помню точно, но смысл передал)
Еду как-то в автобусе Калинин-Нелидово, а впереди на сиденье пара мужиков, похоже, из Молдавии ехали работать на лесозаготовки. Проехали поворот на Оленино:
— Ты посмотри, какой лес. Зря мы сюда приехали.
Чиновники не всегда думают о людях. Они мыслят другими категориями – задачами. Есть задача спрятать с глаз мусор – его попытаются спрятать. Не переработать – это сложно, а просто увезти и закопать где-нибудь там, где не видно, где никому не мешает. Они так думают, что спрятанный в лесах мусор никому не мешает. Мешает, очень, еще помешает заповеднику, природе.
А природа единственное, чем тут люди жили с неолита и живут. Пилят лес испокон веков, скот пасут на лугах, охотятся, рыбу ловят, грибы-ягоды собирают. И помойка не просто им мешает, а гадит в душу. В душу этого края, потому что люди часть его.
Держу в руках сборник произведений калининских писателей. Каждый из них так или иначе связывает себя с родной землей.
«Человеку необходимо прикасаться к святыням на родной земле, как к «неиссякаемому живому роднику». Земля в представлении людей – живая. «Живешь, крутишься, забываешь про все. А тут – лес без конца, небо, звезды. Душа замирает. Велик мир-то. Велик и полон необъяснимой тайны. И ты не сам по себе, а связан со всем…». Но рядом те, кто родства не помнит: «Прырода! Сохраним прыроду! На наш век хватит, а внуки пускай сами позаботятся».
Сохранять какие-то природные богатства? Где они? Богатство – это квартиры, дачи, машины, деньги. За это надо бороться, а не за болотных жаб и корявые елки, — думают они и с непониманием смотрят на нас.
— Ну, что вы уперлись? Чем вам помойка мешает?
Всем мешает. Лишняя она тут, ни к месту. Если помойка так нужна, то выкопайте огромный карьер поближе к источнику мусора и складируйте его туда. Земля дорогая? А у нас бесплатная? Может так сложиться, что золотой земля под свалкой окажется – переменится власть и придется все вывозить еще куда-то.
Открываю другую книгу: «Дорога на Катин мох». Автор пишет:
«Я давно собирался в Центрально-лесной государственный заповедник под Нелидовым…было непростительно жить по соседству и не знать этих таинственных древних лесов…- лесов, о которых ходили прямо-таки легенды».
Интересно, а сколько наших губернаторов посещали заповедник? Как часто? Вот, знавал одного нелидовского мэра, который предпочитал воровать здесь, а жить там – в заповеднике. Даже теннисный корт туда уволок этот любитель природы.
Творчество нашего земляка, замечательного поэта Валентина Штубова напрямую связано с природой, вернее, природа неотъемлемая часть его творчества, без которой Валентин Штубов и не состоялся бы как поэт.
В аннотации к сборнику «Природа – наш вечный ребенок и грустная вечная мать» читаем: «…остался верен своим русским истокам – своей малой и большой Родине – Бельскому краю и тверским, российским просторам. Не убежал за славой на столичный асфальт…жил и творил в глубинном российском городе Нелидово».
«Какая тайна скрыта за окном
В движеньи крон, в их муторном шептаньи?
Наверное, надо стать небесным сном
И что-то прошептать от сердца в тайне,
Чтобы понять –
О чем они, о чем?»
В. Штубов. 2001г.
«Мы не прощаемся, заповедник» — такой фразой в 1994 году я завершил свои беглые заметки об этом сказочно-былинном пространстве, уходящим корнями не только в пески и торфяники, но и в быльем поросшие столетия-тысячелетия». Это цитата из другой книги Валентина Штубова «…И вновь я заповедник посетил». Не ушел бы он так рано от нас, уверен, всей этой возни с помойкой могло бы и не быть — услышали бы поэта. Но уходят люди, на это и расчет временщиков собирающихся устроить здесь свалку. Не злодеи они, нет. Нормальные люди, только другие немного, с другими приоритетами, а тех, кто готов отстаивать свою землю – все меньше.
В 1992 году было горожан было 30 тыс., сейчас около 18. Почти каждый второй исчез из города менее чем за 30 лет. По факту народа еще меньше – кто-то уехал, а прописан еще здесь. Молодежь не собирается связывать свою жизнь с увядающим городом.
Вот, строится храм – один из самых больших в тверской области. Зачем? – спросят некоторые, — людей то нет, для кого это все? Не знаю точно, — не наделен пророческим даром, но знаю, что слова: «Будет храм — будет и город развиваться» — сказаны были. Я не знаю, связаны ли как-то храм и помойка но, думаю, этот храм как знак, как предостережение тем, кто хочет устроить в сердце реликтовой России гигантскую свалку. Не просто так он здесь встал рядом с почему-то.
Земля возвращает себе первозданный вид. Не спеша. У нее в запасе тысячи лет, а у города – нет. Будет помойка – время станет еще меньше. Что тут будет? Не знаю. Может опять Иоткинская волость, какой-нибудь губернии, хотя, кажется мне, что при таком вот подходе к своим землям, к душе России не простоит долго страна. Придет сюда помойка и Россия развалится. Чушь? Может быть, но в душе такое чувство, что не уберегли, обидели землю. Предали тех, кто любил ее и берег. А обиженная земля мстит…
Иван Кирпичёв, Нелидово
Читать в источнике
