Этот её взгляд я не могу забыть даже сейчас по прошествию более 40 лет.
Он пронизывает и преследует меня с нарастающей силой, как будто предостерегает. Даже не могу передать глубину её молящего взгляда. Наклон головы, молящий взгляд. Грустно-обреченный он просит только об одном – добей, не мучай. И кровь. Она каплями падает с высунутого языка.
Я уже не помню, как её звали. Овчарку. Тёмно-коричневую с черной спиной. Уши торчком, с мохнашками на конце.
Она ни в чем не была виновата, дружелюбная, добрая и приветливая. Увидев идущего мимо приветливо виляла хвостом или бежала рядом, преданно
и дружелюбно смотрела своими зелеными глазами.
Овчарка, всеобщая любимица десантного разведбата.
Мы, полковые разведчики, отрабатывали стрельбы на полигоне десантников. Из расположения полка мы выдвигались до стрельбища в пешем порядке около
7 километров. Собака встречала мою разведроту у входа на территорию полигона, повизгивая и колотя хвостом по земле, в надежде на то, что её угостят за преданность и радостное приветствие хвостом. Разведчики, конечно, угощали. Сахар, кусочек хлеба. И даже едой из котла, принесенной в солдатском котелке. Кто за ухом потреплет, кто погладит по голове. А за это она нас сопровождала до стрельбища. Дальше не заходила, как будто чувствовала что-то. Не шла дальше наблюдательной вышки – и всё.
Слезы набегают на глаза, когда я вспоминаю об этом.
Потом провожала роту, радостно виляя хвостом, повизгивая и подпрыгивая, до выхода за границы полигона.
За месяц мы даже привыкли к ней. И она к нам. Ждала, когда рота очередной раз придет на стрельбище.
Увидев разведчиков, она подбегала сначала ко мне и взглядом как бы спрашивала разрешения можно ли подойти к солдатам. Ну, и бойцам был небольшой передых перед стрельбами после семикилометрового марша.
Но однажды она нас не встретила. Погода стояла мерзкая, минус два, туман, мерзлая германская сырость висела в воздухе.
Еще на подходе к полигону я почувствовал недоброе. Необъяснимое – и недоброе. Хотя до этого все было хорошо.
Предчувствие беды.
Её не было.
Проходя по внутренней дорожке полигона мы увидели её.
Разведчик-десантник стоял с ней у березы, опустив голову и плакал.
Лапа у нее была перетянута проволокой. Распухла и кровила. И по всей видимости была отморожена.
И взгляд. Полный отчаяния и боли.
Рота прошла молча в подавленном состоянии.
Пришли на рубеж стрельбы.
Ко мне подошел комбат десантников и отвел в сторону.
Сказал, что какая-то мразь привязала собаку на ночь к дереву и теперь у неё отморожена лапа, началась гангрена. Мучается. Помочь нет возможности.
И попросил расстрелять её. Потому что его бойцы и офицеры отказываются. А я, мол, чужой. С меня спроса не будет.
Очень просил. Я обреченно согласился.
Подозвал к себе старшину Алибекова Рамазана. Приказал выдать патрон.
Он дал три, сказав, что с одного не получится. Мол, он уже с таким сталкивался. С одного точно не убить, даже, если попасть.
Зарядил автомат. Подал сигнал десантникам, чтобы они отвели её на мишенное поле.
Все обреченно пошли. Десантники. Собака и я. Собака ковыляла на трех лапах. Не скулила. Она все понимала.
Метров через триста все встали.
Я махнул десантникам рукой, что бы уходили.
Они, озираясь, побежали. Собака сначала сидела, а потом вскочила и, лая, бросилась, как могла, за бойцами.
Я выстрелил.
Овчарка завизжала, забегала кругами. Кровь с языка.
Ещё раз выстрелил. Села. И смотрит.
Этот её взгляд невозможно забыть.
Он пронизывает и преследует меня с нарастающей силой, как будто предостерегает. Даже не могу передать глубину её молящего взгляда. Наклон головы, молящий взгляд. Грустно-обреченный он просит только об одном – добей, не мучай. И кровь. Она каплями падает с высунутого языка.
Выстрелил.
Дернулась. Долю секунды постояла. Рухнула.
Десантники вернулись похоронить её.
Возвращался к роте, как в тумане.
Разведчики молчали. Нет, ни зла, ни упрека не было в их взглядах.
Наоборот – жалость, сопереживание.
Подошел комбат. Спасибо, вроде, сказал. Извини, мол. Никак нельзя было иначе.
Алибеков подошел. Поддержать.
А я – вот теперь с этим жить. Дальше. Или умереть. Как судьба рассудит.
Стрельбы были смазаны. Как в тумане.
О собаке в роте никто не говорил. Меня жалели.
А меня преследует её последний взгляд. И с годами всё чаще.
Он пронизывает и преследует меня с нарастающей силой, как будто предостерегает. И говорит – живи! И помни.
Александр Цветков
***
ОБ АВТОРЕ. Цветков Александр Петрович, 17.01.1961 г.р.
Место рождения – г. Ржев Калининской обл.
1976-1978 — Калининское Суворовское военное училище.
1978-1982 – Киевское высшее общевойсковое командное училище,
с дипломом переводчика-референта по иностранному (немецкий) языку, командная тактическая разведка.
1982-2008 служба в Вооружённых силах РФ на офицерских командных и штабных должностях: командир развед. взвода (на БМП), командир роты охраны, начальник штаба батальона охраны, начальник отделения противодействия иностранным техническим разведкам, заместитель командира части – начальник отделения боевой подготовки, службы войск, режима и кадров, начальник отделения – старший офицер по режиму и безопасности информации Центрального организационно-планового управления капитального строительства (ЦОПУ КС) Службы расквартирования и обустройства Минобороны России), начальник службы по защите государственной тайны ЦОПУ КС МО РФ, помощник начальника ЦОПУ КС МО РФ по защите государственной тайны. Полковник запаса.
2008-2019 – государственный гражданский служащий в аппарате Правительства Московской области (Администрации Губернатора Московской области) классный чин советника государственной гражданской службы Московской области
1 класса.
2019-2024 – начальник отдела в ФГБУ Национальный исследовательский центр «Институт имени Н.Е. Жуковского».
С 2024 г. На пенсии (по болезни). Инвалид 2 гр. по онкологии.
Награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени,
16 другими медалями и знаками отличия Минобороны России и ГДР, других Министерств и ведомств Российской Федерации, общественными наградами.
Хобби – художественная самодеятельность и общественно-патриотическая деятельность, туризм, рыбалка, прогулки по лесу.
Женат, двое детей, трое внуков.
